laughter lines run deeper than skin (с)
Запутанная и, по-моему, довольно дурацкая история касательно предполагаемых связей Лоуренса с фашистскими кругами, включая неразбериху вокруг его гибели. Кладу этот материал во избежание слишком серьезного отношения к перспективе сотрудничества Лоуренса с Гитлером 
читать дальше
Mack, A Prince of Our Disorder
Одним из его визитеров должен был быть Генри Уильямсон, который хотел прийти в Клаудс-Хилл, чтобы обсудить свои идеи насчет англо-германских отношений. Уильямсон написал Лоуренсу, что он прибудет, как планировал, если день не будет дождливым. Я обсуждал с Уильямсоном в 1965 году его воспоминания о том, что было у него на уме, когда он просил о такой встрече. Уильямсон был другом английского фашиста Освальда Мосли, и они с Мосли говорили о Гитлере, которого Уильямсон считал личностью неуравновешенной или психически неустойчивой, но имевшей способность совершить что-нибудь позитивное для Европы, если бы «кто-нибудь смог послать его по правильному пути». Каким-то образом Уильямсону пришла в голову идея, что только Лоуренс может послать Гитлера по этому «правильному пути», хотя Лоуренс — Уильямсон утверждал это определенно — не испытывал симпатии ни к диктатору, ни к германскому правительству. Уильямсон не вспоминал, что написал в письме, содержало ли оно какие-либо упоминания об этих политических фантазиях. Письмо не было найдено среди вещей Лоуренса после его смерти. Его исчезновение возбудило предположения (gave rise to speculations), что оно было взято газетчиком или уничтожено. Оно никогда не было найдено.
Утром 13 мая Лоуренс поехал на «броу» (недавно он снова начал им пользоваться) в лагере Бовингтон, чтобы дать Уильямсону телеграмму — приезжать к нему завтра, будет дождь или не будет. Нет свидетельств, что заинтересованность Лоуренса в такой встрече имела что-либо общее с желанием обсудить политические планы Уильямсона. Они были друзьями, Лоуренс был одинок, и ему не хватало общения в это время, а, как указали Найтли и Симпсон, у обоих были общие литературные интересы.
На обратном пути из Бовингтона Лоуренс ехал со скоростью 50-60 километров в час — ненадежная скорость, но обычно он мог справиться с ней — когда внезапно приблизился к двум мальчикам на подъеме дороги прямо перед коттеджем. Они были на велосипедах, ехали друг за другом в том же направлении, что и он. Черная машина или фургон доставки только что прошла в обратном направлении, и, возможно, отвлекла его. Лоуренс внезапно свернул, чтобы избежать мальчишек, перелетел через руль и упал на дорогу, получив смертельные ранения в голову. Почти шесть дней он провел в коме в госпитале лагеря Бовингтон и умер утром 19 мая 1935 года.
Обширная и мощная статья на французском о легендах вокруг Лоуренса, которую я опять никак не могу найти через поисковики; стараюсь особенно не наврать, но не ручаюсь за полную точность:
В 1935 году один журналист спросил его, не думает ли он о том, чтобы стать диктатором Англии. Вопрос не так глуп, как кажется, и, в любом случае, люди задавались им и задавали его Лиддел-Гарту, который, в свою очередь, задал его Лоуренсу: «Я сказал ему, что многие люди связывались со мной, чтобы сделать его «диктатором». Он сказал, что фашисты интересовались им. (...) Т.Э. сказал, что у него нет сомнений, что его сильно тянет в новом направлении. Он прекратил быть фашистом с тех пор, как узнал, что такое власть. Но он говорил, что Мосли был... и мало склонен терпеть настоящего хорошего начальника штаба. Все же шанс мог быть, если бы кто-нибудь важный взял его под крыло». В 1938 году Роберт Грейвс внес некоторые дополнительные разъяснения: «Теперь пришло (...) искушение драматизировать себя в политическом смысле и использовать все психологические ресурсы его опыта в том ранге, который ему дали — чтобы стать более легендарным Гитлером, более искусным и более мощным Муссолини. Он знал, что это противоречило его принципам свободы, но он играл с этим искушением, как с существующей альтернативой, когда завтра ему будет нечего делать (...), что он обещал себе в своем коттедже Клаудс-Хилл. (...) Он начал идеализировать «маленького человека», в смысле Джона Ситизенса (это, что ли, нечто вроде Васи Пупкина? — F_G) средних и низших классов, которые были в большинстве среди механиков ВВС, и которые в Германии и Италии были становым хребтом нацистской и фашистской революции; он играл даже с мыслью самому стать диктатором. Если бы он не погиб в аварии вскоре после демобилизации, он нашел бы искушение сильной политической деятельностью практически невозможным, чтобы устоять.
Грейвс не обошелся без преувеличений. Лоуренс прежде всего индивидуалист, и не диктатор по природе. Когда с ним вышел на связь от Британского союза фашистов Освальд Мосли, он ответил шуткой: «Я хочу, чтобы ваше движение поспешило поставить условие лицензированной свободы для ежедневной прессы. (...) Моя программа диктатуры будет требовать также вырвать все телеграфные столбы, закопать провода, присвоить собственность всех пляжей и свернуть шею полиции. Не слишком серьезно ваш, Т.Э.Шоу». Лиддел-Гарт, когда его спросили о вероятности того, что Лоуренс присоединится к политическому движению, весьма рассудительно ответил: «Насколько я его знаю, я сильно сомневаюсь, что он принял бы такое предложение, в любом случае, ту степень пропаганды, которую поднимают все эти движения. Если никогда настоящий кризис не пришел бы, тогда он мог бы дать свое согласие сыграть активную роль — чисто на несколько недель». (Письмо С.Ф.Картеру, 10 декабря 1934 года). Именно это Лоуренс заявлял Черчиллю в 1922 году: «Мне нет необходимости говорить, что я в вашем распоряжении, когда — или, скорее, если вы будете нуждаться во мне... И позвольте вам сказать, если бы вы имели, на протяжении этой части вашей карьеры до этого дня, инструменты моей закалки, вы, несомненно, были бы слишком мощны в этот час для стран, которые нашли вам применение. Вот скромная оценка моей персоны, но вы знаете, что подчиненный знает то, что хочет его начальник, лучше, чем он сам, это удваивает его достоинства». Лоуренс тем более не готов был последовать за идеями, но только за начальниками. Черчилль уверял, что перед приближающейся грозой Лоуренс вернулся бы, чтобы защищать Англию. В 1937 году Черчилль жаловался на невозвратимую потерю: «Мы знаем, что больше всего нам не хватает тех, кто лучше, но его нашей стране особенно недостает, и в настоящее время недостает более чем когда-либо».
Позже друг Лоуренса, ставший сочувствующим фашистом, заявлял, что Лоуренс готовился встретиться с Гитлером: «Должна была начаться новая эра (...) Лоуренс был в эти времена прирожденным вождем Англии. Я мечтал об англо-немецкой дружбе, с которой начнется умиротворение Европы. Нужно было, чтобы Гитлер и Лоуренс встретились. Вскоре после того, как он покинул ВВС, я написал Лоуренсу. Он немедленно ответил телеграммой, в которой просил приезжать завтра». (Генри Уильямсон, «Гений дружбы»). В этот ответе Лоуренс не говорил ни о Гитлере, ни тем более о письме Уильямсона, обнаруженном в шестидесятые годы. Уильямсон выдумывал, или, в любом случае, приглаживал историю. Нет ничего значительного, что не казалось бы непостижимым у многочисленных авторов, что Лоуренс мог бы хотеть встретиться с Гитлером, который в 1935 году, действительно, был далек от того, чтобы недооценивать перед всем миром Англию. Еще очень интересно констатировать, проконсультировавшись с библиографиями Конрада Морси и Филиппа М.О’Брайена, что порядочное число книг и статей (по меньшей мере двадцать семь, с 1935 по 1939 год), посвященных Лоуренсу, выходили в свет в Германии на протяжении всех тридцатых годов. Эти книги переводились в Англии после его смерти. Лоуренс очевидно считался в нацистской Германии сюжетом, достойным интереса, и, несомненно, примером для юношества, если верить детским книгам, основанным на приключениях, вышедших из этой эпохи. Достойно внимания, что Лоуренс также был темой докторских диссертаций два раза, в Берлинском университете в 1941 году, и в Боннском — в 1943. Это были первые университетские труды по Лоуренсу.
Оригинал.
En 1935, un journaliste lui demande s'il pense devenir dictateur de l'Angleterre. La question n'est pas si stupide qu'il n'y para?t, et en tous cas, des personnes se la posent et la posent ? Liddell Hart qui la pose ? son tour ? Lawrence : « Je lui dis que beaucoup de gens me contactaient pour faire de lui un 'dictateur'. Il dit que les fascistes avaient ?t? apr?s lui.» « [...] T.E. dit qu'il n'y avait pas de doute qu'il y avait un large appel pour une nouvelle direction [lead]. Il cesserait d'?tre fasciste lorsqu'il aurait conquis le pouvoir. Mais il dit que Mosley ?tait ... et peu enclin ? tol?rer un vraiment bon chef d'?tat-major. Mais sa chance pourrait venir si quelqu'un d'important le prenait sous son aile.» En 1938, Robert Graves donne quelques ?claircissements suppl?mentaires : « Maintenant venait [...] la tentation de se dramatiser politiquement, en utilisant toutes les ressources psychologiques que son exp?rience dans le rang lui avait donn?es - pour devenir un plus l?gendaire Hitler, un plus habile et un plus puissant Mussolini. Il savait que c'?tait ? l'encontre de ses principes de libert?, mais il jouait avec la tentation comme une existante alternative au dimanche ? ne rien faire [...] qu'il s'?tait promis dans son cottage de Cloud Hill.» « Il commen?a ? id?aliser 'le petit homme', dans le sens du John Citizens des classes moyennes et inf?rieures desquelles ?taient en majorit? issus les m?caniciens de la R.A.F., et qui en Allemagne et en Italie ?taient l'?pine dorsale des r?volutions nazies et fascistes; il joua m?me avec l'id?e de devenir lui-m?me un dictateur. S'il n'avait pas ?t? tu? dans un accident de la route peu apr?s sa d?mobilisation il aurait trouv? la tentation d'une action politique forte pratiquement irr?sistible.» Il ne faut toutefois rien exag?rer. Lawrence est avant tout un individualiste et non un dictateur en herbe. Lorsqu'il est approch? par la British Union of Fascists d'Oswald Mosley, il r?pond en plaisantant : « Je veux que votre mouvement se d?p?che de mettre un terme ? la libert? licencieuse de la presse quotidienne [...] Mon programme de dictature exigerait aussi qu'on d?terre tous les poteaux t?l?graphiques, qu'on enterre les fils, qu'on s'arroge la propri?t? de toutes les plages - et qu'on torde le cou ? la police. Pas tr?s s?rieusement votre, T.E. Shaw.». Consult? sur la probabilit? de voir Lawrence rejoindre un mouvement politique, Liddell Hart donne une r?ponse tr?s pertinente : « Mais d'apr?s ce que je sais de lui, je doute fort qu'il se pr?terait ? une telle proposition, en tout cas, ? ce stade de propagande qui agite tous ces mouvements. Si jamais une vraie crise survenait, alors il se pourrait qu'il donne son accord pour jouer un r?le actif - m?me pour quelques semaines seulement.» C'est exactement, ce que Lawrence avait d?clar? ? Churchill en 1922 : « Je n'ai pas besoin de dire que je suis ? votre disposition quand - ou plut?t si vous avez besoin de moi. ... Et permettez-moi de vous le dire, si vous aviez eu, pendant cette portion de votre carri?re jusqu'? ce jour, des instruments de ma trempe, vous auriez sans doute ?t? trop puissant ? cette heure pour que le pays vous trouve un emploi. Que voil? une ?valuation modeste de ma personne, mais vous le savez, quand un subordonn? sait que son chef vaut mieux que lui-m?me, cela double ses qualit?s.»
Plus tard, un ami de Lawrence devenu un sympathisant fasciste a pr?tendu que Lawrence s'appr?tait ? rencontrer Hitler : « L'?re nouvelle devait commencer, [...]. Lawrence ?tait le leader naturel de l'Angleterre en cet ?ge. Je r?vais d'une amiti? anglo-allemande, le d?but de la pacification de l'Europe. Il fallait que Hitler et Lawrence se rencontrent. Peu apr?s qu'il e?t quitt? la R.A.F. j'?crivis donc ? Lawrence. Il r?pondit imm?diatement par t?l?gramme pour me demander de venir le lendemain [...] », Henry WILLIAMSON, Genius of Friendship, Faber and Faber, London, 1941 dans Francis LACASSIN, Dictionnaire de T.E. Lawrence, Les Sept Piliers de la Sagesse, op. cit., p.LVIII-LIX. Dans sa r?ponse, Lawrence ne parle pas d'Hitler, pas plus que la lettre de Williamson, retrouv?e dans les ann?es 60. Williamson a invent? ou en tout cas arrang? l'histoire. Il est n?anmoins tr?s significatif qu'il ne parut pas inconcevable ? de nombreux auteurs que Lawrence e?t pu vouloir rencontrer Hitler, qui en 1935, il est vrai, ?tait loin d'?tre mal consid?r? par tout le monde en Angleterre. Il est aussi tr?s int?ressant de constater, en consultant les bibliographies de Konrad MORSEY, op. cit., et de Philip M. O'Brien, op. cit., que bon nombre de livres et d'articles (au moins 27 entre 1935 et 1939) consacr?s ? Lawrence parurent en Allemagne tout au long des ann?es 30. Ses livres furent traduits d?s leur parution en Angleterre apr?s sa mort. Lawrence ?tait apparament consid?r? comme un sujet digne d'int?r?t dans l'Allemagne nazie, et sans doute comme un exemple pour la jeunesse si on en croit les livres pour enfants bas?s sur ses aventures qui sortirent ? cette ?poque (voir l'?pisode de l'institutrice qui demande des photos aux British Museum et Konrad MORSEY, op. cit., p.38). Remarquablement, Lawrence fut aussi un sujet de dissertation de doctorat par deux fois, ? l'universit? de Berlin en 1941 et ? celle de Bonn en 1943. Ce sont les premiers travaux universitaires sur Lawrence !, Konrad MORSEY, op. cit., p.24-25. L'image de Lawrence dans l'Allemagne hitl?rienne est un sujet encore inexplor?.
The Enigma of Lawrence
Desmond Hansen
Лоуренс вращался в широком кругу влиятельных людей, многие из которых были связаны с «Круглым столом» и другими квазиполитическими группами. В начале тридцатых годов он сдружился с лордом и леди Астор и так называемым «Клайвденским кружком». Джеффри Доусон, редактор «Таймс», всю жизнь был другом Лоуренса и вложил средства в его членство в колледже Всех Душ Оксфорда в 1919-1920 годах, чтобы написать об Арабском восстании. Доусон, Лайонел Кертис, Мосли и Асторы — все поддерживали идею о том, чтобы в центральной Европе образовался бастион против советского коммунизма, в форме национал-социалистической Германии и фашистской Италии. В равной степени они заботились о том, чтобы ограничить французский военный экспансионизм, особенно, когда он собирался задеть британские владения на Среднем Востоке. Под всем этим Лоуренс мог бы подписаться, хотя из соображений безопасности, когда он был в ВВС, он должен был залечь на дно, дав подписку о неразглашении. К тому же его дружба с такими людьми, как социалист Джордж Бернард Шоу и чернорубашечник Генри Уильямсон, могла рассматриваться властями с большим подозрением. Что в точности говорилось или планировалось на этих частных встречах, где присутствовал Лоуренс, может быть, не будет известно никогда. Однако известно то, что на Лоуренса оказывал некоторое давление Генри Уильямсон и другие, чтобы он встретился с вождями национал-социалистической Германии, включая Гитлера.
«Должна начаться новая эра... Гитлер и Лоуренс должны встретиться», — писал Генри Уильямсон. Не прошло и месяца, как Лоуренс снял форму, когда репортеры осадили его коттедж Клаудс-Хилл в Дорсете. Когда он собирается встретиться с Гитлером? Готовится ли он стать диктатором Англии? Он избегал этих неловких вопросов, оставив свое жилище и путешествуя по западной Англии, но не прежде, чем пресса физически напала на его коттедж, швыряя камнями в крышу и разбивая черепицу. Лоуренсу пришлось ударить одного из них кулаком. Потом полиция взяла коттедж под круглосуточную охрану.
13 мая 1935 года он выехал на своем массивном мотоцикле «броу супериор» в последний раз и поехал в лагерь Бовингтон, чтобы послать телеграмму в ответ на письмо, полученное тем утром от Генри Уильямсона, предлагающего ключевую встречу с Адольфом Гитлером. Телеграмма с согласием была отправлена, и потом, на обратном пути, случилась авария. Он был всего в 200 ярдах от коттеджа. По меньшей мере четверо свидетелей видели это: два мальчика-разносчика на велосипедах, капрал армии, идущий по полю у дороги, и те, кто был в черном фургоне, направляющемся к Лоуренсу. После аварии черный фургон быстро уехал по дороге, а капрал побежал к сбитому человеку, который лежал на дороге с лицом, залитым кровью. Почти сразу же подошел армейский грузовик, Лоуренса положили внутрь и отвезли в госпиталь лагеря, где была выставлена охрана высшей степени. Специальные объявления были помещены во все газеты, и Министерство обороны взяло под контроль все коммуникации. Полицейские из Особого отдела сидели у постели и охраняли дверь. Все визиты были запрещены. Коттедж подвергся нападению и был «перевернут вверх дном», многие книги и личные бумаги были конфискованы. Армейская разведка несколько часов допрашивала двух мальчиков. Капралу были даны инструкции не упоминать фургон как принимавший участие в инциденте. Шесть дней спустя Лоуренс умер, а два дня спустя было проведено под сильной охраной расследование, которое длилось только два часа. Мальчики отрицали, что когда-либо видели черный фургон, что противоречило показаниям главного свидетеля, капрала армии. Но не было предпринято попыток напасть на след машины, и присяжные вынесли вердикт «смерть в результате несчастного случая». Он был похоронен тем же днем.
Lawrence moved in a wide circle of influential people, many of whom were associated with the Round Table and other quasi-political groups. During the early thirties, he became friendly with Lord and Lady Astor and the so-called "Cliveden Set," Geoffrey Dawson, editor of The Times was a life-long friend and sponsored Lawrence's fellowship of All Souls College, Oxford in 1919-20 in order to write about the Arab Revolt. Dawson, Lioned Curtis, the Mosleys and the Astors were all supporters of the idea of a central European bulwark against Soviet Communism, in the shape of National Socialist Germany and Fascist Italy. Equally they were anxious to curtail French military expansionism, especially where this was likely to affect British possessions in the Middle East. To all this, Lawrence was a subscriber, though for security reasons while he was in the RAF he would have had to lie low, being a signatory to the Official Secrets Act. Also, his friendship with people like George Bernard Shaw the Socialist and Henry Williamson the Blackshirt would have been viewed with great suspicion by the authorities. just exactly what was said or planned at some of these private meetings at which Lawrence was present may never be known.
What is known however is that Lawrence had been under some pressure from Henry Williamson and others to meet the leaders of National Socialist Germany including Hitler.
"The new age must begin ...Hitler and Lawrence must meet..." wrote Henry Williamson. Lawrence had been out of uniform for barely a month when press reporters besieged his cottage, Clouds Hill, Dorset. When was he going to see Hitler? Was he prepared to become a dictator of England? He avoided these awkward questions by leaving his abode and touring the West Country, but not before the press had physically attacked his cottage, throwing rocks at the roof and smashing the tiles. Lawrence had to use his fists on one man. Then the police brought in day and night protection.
On 13 May 1935, he wheeled out his massive Brough Superior motorcycle for the last time and rode down to Bovington camp to send a telegram in reply to a letter received that morning from Henry Williamson, proposing the vital meeting with Adolf Hitler. The telegram of agreement was dispatched and then on the way back the accident happened. He was just 200 yards from the cottage. At least four witnesses saw it: two delivery boys on bicycles, an army corporal walking in the field by the road and the occupants of a black van heading toward Lawrence. After the crash the black van raced off down the road and the corporal ran over to the injured man who lay on the road with his face covered in blood. Almost immediately an army truck came along and Lawrence was put inside and taken to the camp hospital where a top security guard was imposed. Special "D" notices were put on all newspapers and the War Office took charge of all communications. Police from Special Branch sat by the bedside and guarded the door. No visitors were allowed. The cottage was raided and "turned over," many books and private papers were confiscated. Army intelligence interrogated the two boys for several hours. The corporal was instructed not to mention the van as being involved in the accident. Six days later Lawrence died and two days later an inquest was held under top security which lasted only two hours. The boys denied ever seeing a black van which contradicted the statement by the army corporal who was the principal witness. But no attempts were made to trace the vehicle and the jury gave a verdict of "accidental death." He was buried that same afternoon.
www.ihr.org/jhr/v02/v02p283_Hansen.html
Текст пресловутой телеграммы:
Lunch Tuesday wet fine cottage one mile north Bovington Camp
SHAW
читать дальше
Mack, A Prince of Our Disorder
Одним из его визитеров должен был быть Генри Уильямсон, который хотел прийти в Клаудс-Хилл, чтобы обсудить свои идеи насчет англо-германских отношений. Уильямсон написал Лоуренсу, что он прибудет, как планировал, если день не будет дождливым. Я обсуждал с Уильямсоном в 1965 году его воспоминания о том, что было у него на уме, когда он просил о такой встрече. Уильямсон был другом английского фашиста Освальда Мосли, и они с Мосли говорили о Гитлере, которого Уильямсон считал личностью неуравновешенной или психически неустойчивой, но имевшей способность совершить что-нибудь позитивное для Европы, если бы «кто-нибудь смог послать его по правильному пути». Каким-то образом Уильямсону пришла в голову идея, что только Лоуренс может послать Гитлера по этому «правильному пути», хотя Лоуренс — Уильямсон утверждал это определенно — не испытывал симпатии ни к диктатору, ни к германскому правительству. Уильямсон не вспоминал, что написал в письме, содержало ли оно какие-либо упоминания об этих политических фантазиях. Письмо не было найдено среди вещей Лоуренса после его смерти. Его исчезновение возбудило предположения (gave rise to speculations), что оно было взято газетчиком или уничтожено. Оно никогда не было найдено.
Утром 13 мая Лоуренс поехал на «броу» (недавно он снова начал им пользоваться) в лагере Бовингтон, чтобы дать Уильямсону телеграмму — приезжать к нему завтра, будет дождь или не будет. Нет свидетельств, что заинтересованность Лоуренса в такой встрече имела что-либо общее с желанием обсудить политические планы Уильямсона. Они были друзьями, Лоуренс был одинок, и ему не хватало общения в это время, а, как указали Найтли и Симпсон, у обоих были общие литературные интересы.
На обратном пути из Бовингтона Лоуренс ехал со скоростью 50-60 километров в час — ненадежная скорость, но обычно он мог справиться с ней — когда внезапно приблизился к двум мальчикам на подъеме дороги прямо перед коттеджем. Они были на велосипедах, ехали друг за другом в том же направлении, что и он. Черная машина или фургон доставки только что прошла в обратном направлении, и, возможно, отвлекла его. Лоуренс внезапно свернул, чтобы избежать мальчишек, перелетел через руль и упал на дорогу, получив смертельные ранения в голову. Почти шесть дней он провел в коме в госпитале лагеря Бовингтон и умер утром 19 мая 1935 года.
Обширная и мощная статья на французском о легендах вокруг Лоуренса, которую я опять никак не могу найти через поисковики; стараюсь особенно не наврать, но не ручаюсь за полную точность:
В 1935 году один журналист спросил его, не думает ли он о том, чтобы стать диктатором Англии. Вопрос не так глуп, как кажется, и, в любом случае, люди задавались им и задавали его Лиддел-Гарту, который, в свою очередь, задал его Лоуренсу: «Я сказал ему, что многие люди связывались со мной, чтобы сделать его «диктатором». Он сказал, что фашисты интересовались им. (...) Т.Э. сказал, что у него нет сомнений, что его сильно тянет в новом направлении. Он прекратил быть фашистом с тех пор, как узнал, что такое власть. Но он говорил, что Мосли был... и мало склонен терпеть настоящего хорошего начальника штаба. Все же шанс мог быть, если бы кто-нибудь важный взял его под крыло». В 1938 году Роберт Грейвс внес некоторые дополнительные разъяснения: «Теперь пришло (...) искушение драматизировать себя в политическом смысле и использовать все психологические ресурсы его опыта в том ранге, который ему дали — чтобы стать более легендарным Гитлером, более искусным и более мощным Муссолини. Он знал, что это противоречило его принципам свободы, но он играл с этим искушением, как с существующей альтернативой, когда завтра ему будет нечего делать (...), что он обещал себе в своем коттедже Клаудс-Хилл. (...) Он начал идеализировать «маленького человека», в смысле Джона Ситизенса (это, что ли, нечто вроде Васи Пупкина? — F_G) средних и низших классов, которые были в большинстве среди механиков ВВС, и которые в Германии и Италии были становым хребтом нацистской и фашистской революции; он играл даже с мыслью самому стать диктатором. Если бы он не погиб в аварии вскоре после демобилизации, он нашел бы искушение сильной политической деятельностью практически невозможным, чтобы устоять.
Грейвс не обошелся без преувеличений. Лоуренс прежде всего индивидуалист, и не диктатор по природе. Когда с ним вышел на связь от Британского союза фашистов Освальд Мосли, он ответил шуткой: «Я хочу, чтобы ваше движение поспешило поставить условие лицензированной свободы для ежедневной прессы. (...) Моя программа диктатуры будет требовать также вырвать все телеграфные столбы, закопать провода, присвоить собственность всех пляжей и свернуть шею полиции. Не слишком серьезно ваш, Т.Э.Шоу». Лиддел-Гарт, когда его спросили о вероятности того, что Лоуренс присоединится к политическому движению, весьма рассудительно ответил: «Насколько я его знаю, я сильно сомневаюсь, что он принял бы такое предложение, в любом случае, ту степень пропаганды, которую поднимают все эти движения. Если никогда настоящий кризис не пришел бы, тогда он мог бы дать свое согласие сыграть активную роль — чисто на несколько недель». (Письмо С.Ф.Картеру, 10 декабря 1934 года). Именно это Лоуренс заявлял Черчиллю в 1922 году: «Мне нет необходимости говорить, что я в вашем распоряжении, когда — или, скорее, если вы будете нуждаться во мне... И позвольте вам сказать, если бы вы имели, на протяжении этой части вашей карьеры до этого дня, инструменты моей закалки, вы, несомненно, были бы слишком мощны в этот час для стран, которые нашли вам применение. Вот скромная оценка моей персоны, но вы знаете, что подчиненный знает то, что хочет его начальник, лучше, чем он сам, это удваивает его достоинства». Лоуренс тем более не готов был последовать за идеями, но только за начальниками. Черчилль уверял, что перед приближающейся грозой Лоуренс вернулся бы, чтобы защищать Англию. В 1937 году Черчилль жаловался на невозвратимую потерю: «Мы знаем, что больше всего нам не хватает тех, кто лучше, но его нашей стране особенно недостает, и в настоящее время недостает более чем когда-либо».
Позже друг Лоуренса, ставший сочувствующим фашистом, заявлял, что Лоуренс готовился встретиться с Гитлером: «Должна была начаться новая эра (...) Лоуренс был в эти времена прирожденным вождем Англии. Я мечтал об англо-немецкой дружбе, с которой начнется умиротворение Европы. Нужно было, чтобы Гитлер и Лоуренс встретились. Вскоре после того, как он покинул ВВС, я написал Лоуренсу. Он немедленно ответил телеграммой, в которой просил приезжать завтра». (Генри Уильямсон, «Гений дружбы»). В этот ответе Лоуренс не говорил ни о Гитлере, ни тем более о письме Уильямсона, обнаруженном в шестидесятые годы. Уильямсон выдумывал, или, в любом случае, приглаживал историю. Нет ничего значительного, что не казалось бы непостижимым у многочисленных авторов, что Лоуренс мог бы хотеть встретиться с Гитлером, который в 1935 году, действительно, был далек от того, чтобы недооценивать перед всем миром Англию. Еще очень интересно констатировать, проконсультировавшись с библиографиями Конрада Морси и Филиппа М.О’Брайена, что порядочное число книг и статей (по меньшей мере двадцать семь, с 1935 по 1939 год), посвященных Лоуренсу, выходили в свет в Германии на протяжении всех тридцатых годов. Эти книги переводились в Англии после его смерти. Лоуренс очевидно считался в нацистской Германии сюжетом, достойным интереса, и, несомненно, примером для юношества, если верить детским книгам, основанным на приключениях, вышедших из этой эпохи. Достойно внимания, что Лоуренс также был темой докторских диссертаций два раза, в Берлинском университете в 1941 году, и в Боннском — в 1943. Это были первые университетские труды по Лоуренсу.
Оригинал.
En 1935, un journaliste lui demande s'il pense devenir dictateur de l'Angleterre. La question n'est pas si stupide qu'il n'y para?t, et en tous cas, des personnes se la posent et la posent ? Liddell Hart qui la pose ? son tour ? Lawrence : « Je lui dis que beaucoup de gens me contactaient pour faire de lui un 'dictateur'. Il dit que les fascistes avaient ?t? apr?s lui.» « [...] T.E. dit qu'il n'y avait pas de doute qu'il y avait un large appel pour une nouvelle direction [lead]. Il cesserait d'?tre fasciste lorsqu'il aurait conquis le pouvoir. Mais il dit que Mosley ?tait ... et peu enclin ? tol?rer un vraiment bon chef d'?tat-major. Mais sa chance pourrait venir si quelqu'un d'important le prenait sous son aile.» En 1938, Robert Graves donne quelques ?claircissements suppl?mentaires : « Maintenant venait [...] la tentation de se dramatiser politiquement, en utilisant toutes les ressources psychologiques que son exp?rience dans le rang lui avait donn?es - pour devenir un plus l?gendaire Hitler, un plus habile et un plus puissant Mussolini. Il savait que c'?tait ? l'encontre de ses principes de libert?, mais il jouait avec la tentation comme une existante alternative au dimanche ? ne rien faire [...] qu'il s'?tait promis dans son cottage de Cloud Hill.» « Il commen?a ? id?aliser 'le petit homme', dans le sens du John Citizens des classes moyennes et inf?rieures desquelles ?taient en majorit? issus les m?caniciens de la R.A.F., et qui en Allemagne et en Italie ?taient l'?pine dorsale des r?volutions nazies et fascistes; il joua m?me avec l'id?e de devenir lui-m?me un dictateur. S'il n'avait pas ?t? tu? dans un accident de la route peu apr?s sa d?mobilisation il aurait trouv? la tentation d'une action politique forte pratiquement irr?sistible.» Il ne faut toutefois rien exag?rer. Lawrence est avant tout un individualiste et non un dictateur en herbe. Lorsqu'il est approch? par la British Union of Fascists d'Oswald Mosley, il r?pond en plaisantant : « Je veux que votre mouvement se d?p?che de mettre un terme ? la libert? licencieuse de la presse quotidienne [...] Mon programme de dictature exigerait aussi qu'on d?terre tous les poteaux t?l?graphiques, qu'on enterre les fils, qu'on s'arroge la propri?t? de toutes les plages - et qu'on torde le cou ? la police. Pas tr?s s?rieusement votre, T.E. Shaw.». Consult? sur la probabilit? de voir Lawrence rejoindre un mouvement politique, Liddell Hart donne une r?ponse tr?s pertinente : « Mais d'apr?s ce que je sais de lui, je doute fort qu'il se pr?terait ? une telle proposition, en tout cas, ? ce stade de propagande qui agite tous ces mouvements. Si jamais une vraie crise survenait, alors il se pourrait qu'il donne son accord pour jouer un r?le actif - m?me pour quelques semaines seulement.» C'est exactement, ce que Lawrence avait d?clar? ? Churchill en 1922 : « Je n'ai pas besoin de dire que je suis ? votre disposition quand - ou plut?t si vous avez besoin de moi. ... Et permettez-moi de vous le dire, si vous aviez eu, pendant cette portion de votre carri?re jusqu'? ce jour, des instruments de ma trempe, vous auriez sans doute ?t? trop puissant ? cette heure pour que le pays vous trouve un emploi. Que voil? une ?valuation modeste de ma personne, mais vous le savez, quand un subordonn? sait que son chef vaut mieux que lui-m?me, cela double ses qualit?s.»
Plus tard, un ami de Lawrence devenu un sympathisant fasciste a pr?tendu que Lawrence s'appr?tait ? rencontrer Hitler : « L'?re nouvelle devait commencer, [...]. Lawrence ?tait le leader naturel de l'Angleterre en cet ?ge. Je r?vais d'une amiti? anglo-allemande, le d?but de la pacification de l'Europe. Il fallait que Hitler et Lawrence se rencontrent. Peu apr?s qu'il e?t quitt? la R.A.F. j'?crivis donc ? Lawrence. Il r?pondit imm?diatement par t?l?gramme pour me demander de venir le lendemain [...] », Henry WILLIAMSON, Genius of Friendship, Faber and Faber, London, 1941 dans Francis LACASSIN, Dictionnaire de T.E. Lawrence, Les Sept Piliers de la Sagesse, op. cit., p.LVIII-LIX. Dans sa r?ponse, Lawrence ne parle pas d'Hitler, pas plus que la lettre de Williamson, retrouv?e dans les ann?es 60. Williamson a invent? ou en tout cas arrang? l'histoire. Il est n?anmoins tr?s significatif qu'il ne parut pas inconcevable ? de nombreux auteurs que Lawrence e?t pu vouloir rencontrer Hitler, qui en 1935, il est vrai, ?tait loin d'?tre mal consid?r? par tout le monde en Angleterre. Il est aussi tr?s int?ressant de constater, en consultant les bibliographies de Konrad MORSEY, op. cit., et de Philip M. O'Brien, op. cit., que bon nombre de livres et d'articles (au moins 27 entre 1935 et 1939) consacr?s ? Lawrence parurent en Allemagne tout au long des ann?es 30. Ses livres furent traduits d?s leur parution en Angleterre apr?s sa mort. Lawrence ?tait apparament consid?r? comme un sujet digne d'int?r?t dans l'Allemagne nazie, et sans doute comme un exemple pour la jeunesse si on en croit les livres pour enfants bas?s sur ses aventures qui sortirent ? cette ?poque (voir l'?pisode de l'institutrice qui demande des photos aux British Museum et Konrad MORSEY, op. cit., p.38). Remarquablement, Lawrence fut aussi un sujet de dissertation de doctorat par deux fois, ? l'universit? de Berlin en 1941 et ? celle de Bonn en 1943. Ce sont les premiers travaux universitaires sur Lawrence !, Konrad MORSEY, op. cit., p.24-25. L'image de Lawrence dans l'Allemagne hitl?rienne est un sujet encore inexplor?.
The Enigma of Lawrence
Desmond Hansen
Лоуренс вращался в широком кругу влиятельных людей, многие из которых были связаны с «Круглым столом» и другими квазиполитическими группами. В начале тридцатых годов он сдружился с лордом и леди Астор и так называемым «Клайвденским кружком». Джеффри Доусон, редактор «Таймс», всю жизнь был другом Лоуренса и вложил средства в его членство в колледже Всех Душ Оксфорда в 1919-1920 годах, чтобы написать об Арабском восстании. Доусон, Лайонел Кертис, Мосли и Асторы — все поддерживали идею о том, чтобы в центральной Европе образовался бастион против советского коммунизма, в форме национал-социалистической Германии и фашистской Италии. В равной степени они заботились о том, чтобы ограничить французский военный экспансионизм, особенно, когда он собирался задеть британские владения на Среднем Востоке. Под всем этим Лоуренс мог бы подписаться, хотя из соображений безопасности, когда он был в ВВС, он должен был залечь на дно, дав подписку о неразглашении. К тому же его дружба с такими людьми, как социалист Джордж Бернард Шоу и чернорубашечник Генри Уильямсон, могла рассматриваться властями с большим подозрением. Что в точности говорилось или планировалось на этих частных встречах, где присутствовал Лоуренс, может быть, не будет известно никогда. Однако известно то, что на Лоуренса оказывал некоторое давление Генри Уильямсон и другие, чтобы он встретился с вождями национал-социалистической Германии, включая Гитлера.
«Должна начаться новая эра... Гитлер и Лоуренс должны встретиться», — писал Генри Уильямсон. Не прошло и месяца, как Лоуренс снял форму, когда репортеры осадили его коттедж Клаудс-Хилл в Дорсете. Когда он собирается встретиться с Гитлером? Готовится ли он стать диктатором Англии? Он избегал этих неловких вопросов, оставив свое жилище и путешествуя по западной Англии, но не прежде, чем пресса физически напала на его коттедж, швыряя камнями в крышу и разбивая черепицу. Лоуренсу пришлось ударить одного из них кулаком. Потом полиция взяла коттедж под круглосуточную охрану.
13 мая 1935 года он выехал на своем массивном мотоцикле «броу супериор» в последний раз и поехал в лагерь Бовингтон, чтобы послать телеграмму в ответ на письмо, полученное тем утром от Генри Уильямсона, предлагающего ключевую встречу с Адольфом Гитлером. Телеграмма с согласием была отправлена, и потом, на обратном пути, случилась авария. Он был всего в 200 ярдах от коттеджа. По меньшей мере четверо свидетелей видели это: два мальчика-разносчика на велосипедах, капрал армии, идущий по полю у дороги, и те, кто был в черном фургоне, направляющемся к Лоуренсу. После аварии черный фургон быстро уехал по дороге, а капрал побежал к сбитому человеку, который лежал на дороге с лицом, залитым кровью. Почти сразу же подошел армейский грузовик, Лоуренса положили внутрь и отвезли в госпиталь лагеря, где была выставлена охрана высшей степени. Специальные объявления были помещены во все газеты, и Министерство обороны взяло под контроль все коммуникации. Полицейские из Особого отдела сидели у постели и охраняли дверь. Все визиты были запрещены. Коттедж подвергся нападению и был «перевернут вверх дном», многие книги и личные бумаги были конфискованы. Армейская разведка несколько часов допрашивала двух мальчиков. Капралу были даны инструкции не упоминать фургон как принимавший участие в инциденте. Шесть дней спустя Лоуренс умер, а два дня спустя было проведено под сильной охраной расследование, которое длилось только два часа. Мальчики отрицали, что когда-либо видели черный фургон, что противоречило показаниям главного свидетеля, капрала армии. Но не было предпринято попыток напасть на след машины, и присяжные вынесли вердикт «смерть в результате несчастного случая». Он был похоронен тем же днем.
Lawrence moved in a wide circle of influential people, many of whom were associated with the Round Table and other quasi-political groups. During the early thirties, he became friendly with Lord and Lady Astor and the so-called "Cliveden Set," Geoffrey Dawson, editor of The Times was a life-long friend and sponsored Lawrence's fellowship of All Souls College, Oxford in 1919-20 in order to write about the Arab Revolt. Dawson, Lioned Curtis, the Mosleys and the Astors were all supporters of the idea of a central European bulwark against Soviet Communism, in the shape of National Socialist Germany and Fascist Italy. Equally they were anxious to curtail French military expansionism, especially where this was likely to affect British possessions in the Middle East. To all this, Lawrence was a subscriber, though for security reasons while he was in the RAF he would have had to lie low, being a signatory to the Official Secrets Act. Also, his friendship with people like George Bernard Shaw the Socialist and Henry Williamson the Blackshirt would have been viewed with great suspicion by the authorities. just exactly what was said or planned at some of these private meetings at which Lawrence was present may never be known.
What is known however is that Lawrence had been under some pressure from Henry Williamson and others to meet the leaders of National Socialist Germany including Hitler.
"The new age must begin ...Hitler and Lawrence must meet..." wrote Henry Williamson. Lawrence had been out of uniform for barely a month when press reporters besieged his cottage, Clouds Hill, Dorset. When was he going to see Hitler? Was he prepared to become a dictator of England? He avoided these awkward questions by leaving his abode and touring the West Country, but not before the press had physically attacked his cottage, throwing rocks at the roof and smashing the tiles. Lawrence had to use his fists on one man. Then the police brought in day and night protection.
On 13 May 1935, he wheeled out his massive Brough Superior motorcycle for the last time and rode down to Bovington camp to send a telegram in reply to a letter received that morning from Henry Williamson, proposing the vital meeting with Adolf Hitler. The telegram of agreement was dispatched and then on the way back the accident happened. He was just 200 yards from the cottage. At least four witnesses saw it: two delivery boys on bicycles, an army corporal walking in the field by the road and the occupants of a black van heading toward Lawrence. After the crash the black van raced off down the road and the corporal ran over to the injured man who lay on the road with his face covered in blood. Almost immediately an army truck came along and Lawrence was put inside and taken to the camp hospital where a top security guard was imposed. Special "D" notices were put on all newspapers and the War Office took charge of all communications. Police from Special Branch sat by the bedside and guarded the door. No visitors were allowed. The cottage was raided and "turned over," many books and private papers were confiscated. Army intelligence interrogated the two boys for several hours. The corporal was instructed not to mention the van as being involved in the accident. Six days later Lawrence died and two days later an inquest was held under top security which lasted only two hours. The boys denied ever seeing a black van which contradicted the statement by the army corporal who was the principal witness. But no attempts were made to trace the vehicle and the jury gave a verdict of "accidental death." He was buried that same afternoon.
www.ihr.org/jhr/v02/v02p283_Hansen.html
Текст пресловутой телеграммы:
Lunch Tuesday wet fine cottage one mile north Bovington Camp
SHAW
@темы: политика, биография ТЭЛ
-
-
21.01.2009 в 19:32А для Лоуренса подходящий начальник был куда важнее идей... двадцать семь, с 1935 по 1939 год), посвященных Лоуренсу, выходили в свет в Германии Собственно даже у нас в это время издали его Бурю в пустыне и книгу Л.Х. о нем... Вот после войны наши стали о нем молчать...
-
-
21.01.2009 в 19:48И про начальников соглашусь; лорд и леди Астор ведь тоже в этом направлении, кажется, питали какие-то надежды? Вот только Гитлер, по-моему, вряд ли подошел бы Лоуренсу в начальники - он был куда менее тонким лицедеем
-
-
21.01.2009 в 20:10-
-
21.01.2009 в 20:11-
-
21.01.2009 в 20:13Лениным-то он, по Лиддел-Гарту, восхищался, только с социалистом Бернардом Шоу о нем и слова не говорил... А говорил с антисоциалистом Черчиллем, угу
-
-
21.01.2009 в 20:29