Кэтлин Скотт о Т.Э.Лоуренсе

[tes3m]

1
Отрывки из дневника леди Кэтлин Скотт (1) (1878–1947): «1921 год. 22 января. В доме бывает полковник Лоуренс. Я делаю его скульптурный портрет.
     2 февраля. Лоуренс скоро опять едет в Аравию, а он этого не хочет. Он похож на тихого банковского клерка.
     9 февраля. Какой прекрасный день! Полковник Лоуренс пришел позировать, и мы повеселились, пока наряжали его в гостиной в арабские одеяния, молясь при этом, чтобы не объявили о визите моей слишком чопорной тетушки. Ему казалось, что его босые маленькие ножки — это нечто само собой разумеющееся. Он собирается в Аравию с художником Кеннингтоном, чтобы получить иллюстрации к своей книге — она закончена, но он довольно долгое время не собирается ее публиковать. Рукопись, которую, как полагают, он потерял, содержала малозначительные заметки (2). У него нет денег, кроме стипендии от Колледжа Всех Душ, и он говорит, что может запросто прожить на 250 фунтов стерлингов в год (3). Остальные члены его экспедиции испытывали к нему неприязнь. Он ненавидит этот фильм, "С Алленби" — говорит, он наполовину не соответствует действительности. Он — очень непосредственное, быстро реагирующее дитя. Всегда готов улыбаться и с острым чувством юмора» (4).
     10 февраля леди Скотт написала о том, что долго сидела перед камином и думала о двух людях, между которыми она не может сделать выбор. Исходя из контекста, биографы заключают, что она пишет о Лоуренсе и об одном из своих поклонников, Хилтоне Янге (5).
     «11 февраля. Лоуренс приходил позировать и обедать. Какой же он забавный, этот мальчик. У него восхитительное чувство юмора. Дьявольская утонченность. Я имею в виду лишь юмор. Он говорит, в Министерстве иностранных дел его заставляют подписать все какие только возможно обещания, прежде чем выдать паспорт для возвращения в Аравию. Он говорит, Керзон его ненавидит.
     20 февраля. Целый восхитительный день с Лоуренсом. Мы работали, и разговаривали, и веселились. Арабская пословица: "Свою вошь каждый считает газелью". Он собирается ехать с Уинстоном Черчиллем [министром по делам колоний] на конференцию по Среднему Востоку. Он говорит, он шотландец, голландец, итальянец, немного испанец и отчасти норвежец. Он никогда не был в школе, только небольшое количество времени ходил в различные дневные школы (6). Я была так раздосадована: другие пришли, и маленькое создание ускользнуло. Он — очаровательный ребенок. (7)
     25 февраля. Подумать только. Слышала от Викери (артиллериста) ужасные истории о Л[оуренсе]. Он был в Аравии в то же самое время. По его словам, Л[оуренс] приписал себе честь важной высадки десанта, хотя на самом деле он и [неразборчиво, предположительно Фейсал] прибыли на следующий день, сказав, что они заблудились, но поскольку у них с фланга было море, это, кажется, невозможно. Говорит, всем известно, что он "королевская фаворитка", и что именно по этой причине вы не услышите, чтобы о нем говорили в Аравии. Когда В[икери] упомянул однажды Хуссейна при нем, он ответил: "Не говорите мне об этом мальчишке". Однажды довольно красивый юный араб пришел к нему за паспортом в Египет и сказал, что может заплатить, и достал большой кусок золота величиной с две мужские ладони и сказал: "Это плата за ночь с Фейсалом" и так далее. Бесчисленные — истории! Подумать только» (8).
2
     Лоуренс Джеймс в своей книге "Золотой воин. Жизнь и легенда Лоуренса Аравийского" пишет в связи с этим случаем: "Викери был откровенным человеком, свободно критиковавшим начальство, но он был также офицером, джентльменом и сельским сквайром. Поэтому удивительно, что он так грубо нарушил условности своего класса и подобным образом ругал cобрата-офицера перед знакомой. По-видимому, он был готов подтвердить свои обвинения, если бы возникла такая необходимость" (9). Лоуренс Джеймс удивляется поведению полковника Викери, а мне оно кажется понятным, если вспомнить историю взятия порта Веджх (когда и произошла та "важная высадка десанта", о которой говорил Викери).
      Викери был прислан в лагерь Фейсала для того, чтобы помочь арабам в этой операции. Лоуренс пишет в "Семи столпах мудрости": "На следующий день прибыл Виккери. Он был артиллеристом и за десять лет службы в Судане выучил арабский, как литературный, так и разговорный, настолько хорошо, что избавил бы нас от всякой нужды в переводчике" (перевод FleetinG_). Но Викери и Лоуренс не понравились друг другу, кажется, в первый же день знакомства. Капитан Бойл, прибывший вместе с Викери, описывает случай, произошедший в то время, как Фейсал давал гостям праздничный обед: "Мы сели на землю и ели из большого котла... В нем было жирное тушеное мясо, которое мы доставали руками. Фейсал подавал мне лучшие куски, и я понимал, что это был знак внимания к главному гостю, поэтому чувствовал себя обязанным их съесть. Положение спас Викери, достав большую флягу с виски — этот поступок вызвал недовольство Лоуренса, но Фейсал рассмеялся — и ее содержимое оказалось очень кстати" (10).
     Лоуренс описал это происшествие в первом изданном варианте (т.н. "оксфордском" тексте) "Семи столпов мудрости": "Во время обеда ... был совершен один досадный промах — Викери вытащил большую флягу виски и смешал себе крепкий напиток. Мы были не единственными гостями, так что это вышло бестактно; но долгое пребывание в Судане, где нет образованного класса, или прессы, или общественного мнения, лишает некоторых англичан тонкости" (11). В издании 1926 года (окончательный вариант книги) этот фрагмент отсутствует, как и некоторые другие, содержащие выпады против Викери.
     Однако и в окончательном варианте осталось описание разногласий между ним и Лоуренсом: "Мы были на полпути в Веджх; инициатива перешла к арабам. Я был так рад, что не сдержался и, ликуя, сказал, что через год мы будем стучаться в ворота Дамаска. Холод прошел по палатке, и мои надежды угасли. Позже я слышал, что Виккери пошел к Бойлю и страстно обвинил меня в хвастовстве и визионерстве... Виккери разочаровал меня, а я злил его. Он знал, что я некомпетентен в военном плане, и считал нелепыми мои политические идеи. Я знал, что он опытный солдат, в котором нуждалось наше дело, и все же он, казалось, не видел его силы" (перевод FleetinG_).
     Как видно из этих строк, несмотря на ссору, Лоуренс отдавал должное Викери. Тот, в свою очередь, признавал, что Лоуренс справляется с обязанностями английского военного советника при Фейсале. "После долгих разговоров с Викери (еще одним британским офицером, находившимся тогда в Ведже) заместитель полковника С.Э.Уилсона (британского представителя в Джидде) писал [С.Э.Уилсону]: "Лоуренсу рядом с Фейсалом просто нет цены" (Джереми Уилсон) (12). Однако, как пишет арабский историк Сулейман Муса, Викери "чувствовал, что как офицер связи Лоуренс выполняет скорее политическую, нежели военную задачу, и его раздражало, что Лоуренс постоянно хвастается и во все вмешивается" (13).
     Биограф Лоуренса Лиддел Харт пишет, повторяя отчасти "Семь столпов мудрости", отчасти рассказы Лоуренса: "Виккери благодаря его многолетней службе в Судане превосходно знал арабский язык и был знатоком своего дела. От других кадровых офицеров он отличался тем, что был свободен от условностей как в отношении своего внешнего вида, так и в отношении своих взглядов. Однако он, так же как и другие представители этого типа, был склонен помнить о своей кастовой принадлежности и перед лицом некадровых офицеров надевал на себя маску условности. Его личные взгляды встретили отпор со стороны Лоуренса и в особенности разговор о том, что «арабская армия через год будет стучаться у ворот Дамаска». Торжествующий вид Лоуренса раздражал Виккери. С другой стороны, Лоуренс был оскорблен нелепостью ношения Виккери головного убора арабов поверх английского шлема. Однажды старый арабский гид увидел ехавшего перед ним Виккери и, будучи поражен размерами его головного убора, внезапно воскликнул: «Машалла — бычья голова...» Это страшно рассмешило Лоуренса. Таким образом между двумя этими людьми, каждый из которых был в своем роде исключительным, возникли ненужные трения" (14). Более критичные по отношению к Лоуренсу биографы считают, что Лоуренс нарочно старался выставить Викери в смешном свете, как и других мешавших ему людей (15).
     В биографии Лоуренса, выпущенной в 1935 году, Чарльз Каррингтон так рассказывает об истории взятия Веджха: "18 января он [Фейсал] двинул войско на север, вдоль побережья, сопровождаемый двумя британскими офицерами, Лоуренсом и Викери, которые были в очень плохих отношениях друг с другом. Поскольку у Лоуренса не было никакого опыта войны в пустыне, за исключением единственной разведки за несколько дней до этого, а Викери был опытный военный, неудивительно, что последнего возмутила самоуверенность молодого человека. Викери знал, что арабы не смогут противостоять туркам, укрепившимся в Веджхе, и он был прав; но Лоуренс знал, что Веджх может быть взят смелой атакой с суши, если его также будут обстреливать с моря. Это была задача военного флота, но в политических целях заслуга должна была быть приписана арабам. Необходимо было убедить арабов двинуться на север и поднять их боевой дух чем-то вроде победы.
     С мальчишеским энтузиазмом двинулся в свой первый поход с арабской армией. Его восхищал церемониал, с которым Фейсал садился на коня после молитвы, его знамена из потускневшего малинового шелка,... и контраст между ним самим, любителем, и Викери, профессионалом, у которого на руках были все карты, кроме козырной карты Лоуренса — интуитивного знания, как использовать это неорганизованное войско арабов" (16).
     Джереми Уилсон, официальный биограф Лоуренса, пишет: "Викери отправился в Веджх морем, Лоуренс считал своим долгом остаться на берегу с Фейсалом" (17). 500 (по другим данным, 400) арабов отправились с Викери и сопровождавшим его майором Брэем на корабле "Хардинг", которым командовал адмирал Уимиз. Через два дня армия Фейсала должна была встретиться с теми, кто был на корабле. Однако вскоре пришло известие, что войска Абдуллы, брата Фейсала, захватили турецкий караван с ценным грузом. Это решили отпраздновать, что замедлило движение армии на север. В результате Фейсал опоздал на встречу возле Веджха(18). Джереми Уилсон пишет: "Чтобы оправдать это опоздание, Лоуренс дал довольно много тщательно продуманных разъяснений, но скрыл истинную причину. Тем не менее, спустя много времени после окончания войны, когда правда больше не могла повредить арабскому делу, Лоуренс раскрыл Лидделу Харту, что произошло на самом деле: "Потому, что арабы пировали по случаю новостей о победе Абдуллы" (19).
      Адмирал Уимиз оказался в затруднительной ситуации, не зная, дожидаться ли армии Фейсала или попытаться взять Веджх без нее. Моряки высадили Викери и Брэя с пятью сотнями арабов на берег, и те начали атаку под прикрытием корабельных орудий. Операцией командовал Викери. Как описал в своих мемуарах Брэй, около двухсот арабов отказались сражаться, еще около ста, ворвавшись в город, начали грабить ближайшие дома, затем куда-то скрылись еще семьдесят. Зато на помощь пришли двести моряков (Викери и Брэй сперва приняли их за турок) (20). Каррингтон пишет: "На следующий день армия наконец прибыла — опоздав к решительным действиям, но вовремя, чтобы грабить город. Взятие Веджха справедливо было воспринято как стратегически важная победа, если и не очень прославленная битва: по словам официального историка, "она подействовала как магическое заклинание", превратив турецкую армию в Медине в осажденный гарнизон. Солдаты думали, что потеря двадцати арабов недорогая цена за это преимущество, но Лоуренс, бывший зрителем, думал, что потери слишком велики. В то время, как солдаты привыкли к тяжелым потерям, нерегулярные войска потрясает каждая смерть; их идеал бескровная победа" (21).
     Каррингтон имеет в виду слова Лоуренса из "Семи столпов мудрости": "Виккери, который руководил боем, был доволен, но я не мог разделить его удовлетворения. Для меня необязательный бой, или выстрел, или человеческая жертва были не только растратой сил, но и грехом. Я был не способен принять профессиональную точку зрения, что каждый победоносный бой – это успех. Наши повстанцы были не материалом, как солдаты, но нашими друзьями, доверяющими нашему руководству. Мы были командирами не национальными, а приглашенными; и наши люди были добровольцами, индивидуумами, местными жителями, сородичами, поэтому смерть была личным горем для многих в армии. Даже с чисто военной точки зрения атака казалась мне промахом". Затем он все же добавляет: "При взгляде на обретенные нами новые знания смерть этих двадцати несчастных на улицах Веджха казались не такой ужасной. Нетерпение Виккери, возможно, и было оправдано при хладнокровном взгляде" (перевод FleetinG_). Надо сказать, что другие источники сообщают, что было убито пять арабов и один англичанин (22).
     Джереми Уилсон пишет: «Несмотря на успех, и Брэй, и Викери были сильно шокированы арабским стилем ведения войны, который им пришлось наблюдать. Оба с горечью писали об отсутствии дисциплины и организационно-плановой работы. Например, Викери отмечал, что "хотя армия Фейсала предприняла всего лишь четырехдневный марш прямо на север, параллельно линии побережья и на расстояние не более чем двадцать миль, большая часть... заблудилась и явилась на место встречи на два дня позже"» (23).
     Сулейман Муса подозревал, что Лоуренс постарался избавиться от Викери: "Похоже, что Лоуренс боялся, как бы Викери не оказался помехой, поэтому он, действуя своими тайными методами, которые так и не были до конца раскрыты, добился перевода Викери на другой фронт" (24). Однако Джереми Уилсон объясняет причины отъезда Викери во Францию иначе: «Он был одним из двух артиллерийских офицеров, прикомандированных к английской военной миссии, когда думали, что артиллерия может сыграть ведущую роль в восстании. Так как этого не произошло, их профессиональная компетенция вряд ли могла быть востребована, и она была полностью не применима к нападениям на железную дорогу. На артиллерийских офицеров повсюду был большой спрос, и Уингейт счел, что больше не может найти оправданий тому, чтобы их удерживать. Лоуренс отнесся к этому решению со смешанными чувствами: "С одной стороны, было жаль, ведь он являлся солдатом до кончиков пальцев, с огромным опытом в нерегулярных боевых действиях, и знал арабский досконально — так, как все мы должны были бы его знать, но нам стало лучше без него, потому что он никогда не принимал наших условий. Он был слишком погружен в мирские дела, поэтому арабское восстание не могло прийтись ему по душе. ... Кроме того, он был честолюбив. Всегда думал о наградах и продвижении по службе, а поскольку кампании в Аравии уделялось меньше внимания, он называл службу тут профессиональным самоубийством".»(25)
3
     После разговора с Викери леди Скотт не видела Лоуренса около двух с половиной месяцев, поскольку тот 2 марта уехал в Египет с Черчиллем, а вернулся в Англию лишь в конце апреля. Когда Лоуренс вновь пришел в гости к леди Скотт, она пересказала ему обвинения полковника Викери. В очередной дневниковой записи она записала несколько строк о том, что ответил на них Лоуренс.
     «11 мая 1921. Полковник Лоуренс. Его отец выпивал. Пока был пьющим, родился первый, тупой, сын. Бросил пить, и затем произвел другого (убит). Потом один в Индии, очень примечательный, и младший, чахоточный. Признал свои склонности, но они не оказали [пагубного] влияния на его жизнь. Сказал, что Викери был охотником за медалями и пекся только о себе.» (26)
Примечания, источники и некоторые цитаты по-английски
1. Кэтлин Скотт (1878–1947) скульптор, вдова полярного исследователя капитана Скотта.
2.
3. "В 1919 у него было по меньшей мере 7000 фунтов стерлингов от отца, 2000 неизрасходованного денежного содержания военнослужащего и стипендия в размере 200 фунтов в год (с бесплатным проживанием и питанием). ... Не установлены размеры его денежного содержания и возмещения расходов во время пребывания в Париже в составе арабской и британской делегаций; на 6 недель в Париже c конца 1918 года Министерство иностранных дел выделило ему 1000 фунтов стерлингов на расходы. Его жалованье в Министерстве колоний составляло 1300 фунтов... Таким образом, с 1919 по 1921 годы его суммарный капитал и заработок составляли свыше 10 000 фунтов" (T.E. Lawrence: biography of a broken hero by Harold Orlans, 2002, p.129).
4.JANUARY 22ND. Colonel Lawrence is about the house. I am sculpting him. ...
FEBRUARY 2ND. Lawrence is going to Arabia again directly and he doesn't want to. He looks like a mild bank-clerk. ...
FEBRUARY 9TH. Oh, what a very pleasant day! Colonel Lawrence came to pose and we had fun about dressing him up in his Arabian clothes in the drawing-room, praying that my primmest aunt wouldn't be announced. He takes his little bare toes quite for granted. He is going to Arabia with an artist, Kennington, to get pictures for his book, which is all written, but which he is not going to publish for quite a long while. The manuscript he is supposed to have lost was quite unimportant notes. He has no money but his All Souls fellowship, and says he can quite easily live on £ 25o p.a. He was disliked by the others of his expedition. He hates this film 'With Allenby' — says half of it is untrue. He is a very easy responsive little soul, with a ready smile and an acute sense of humour. ...
FEBRUARY 11TH. Lawrence came to pose and lunch. Great fun he is, this lad. He has an entrancing sense of humour, as subtle as the devil, in humour only I mean. He says the Foreign Office are making him sign every sort of promise before they will give him a passport to go back to Arabia. He says Curzon hates him. ... (Self-portrait of an artist: from the diaries and memoirs of Lady Kennet, Kathleen, Lady Scott, Murray, 1949, pp.188-189).
5. Хилтон Янг, барон Кенннет, политик и писатель, с 1922 года муж Кэтлин Скотт.
6.
7.FEBRUARY 20TH. A whole lovely day of Lawrence. We worked and talked and had fun. An Arab proverb— 'Everyone's own louse is a gazelle.' He is going out with Winston Churchill [Secretary for the Colonies] to a Conference on the Middle East. He says he is Scotch, Dutch, Italian, and a bit of Spanish and some Norwegian. He was never. at school, other than bits of time at various day-schools. I was so cross; others came and the little creature went away. He's an entrancing child. (Self-portrait of an artist: from the diaries and memoirs of Lady Kennet, Kathleen, Lady Scott, Murray, 1949, p.190).
8. В биографии Кэтлин Скотт, написанной ее внучкой Луизой Янг цитируются лишь отдельные строки: 'that L took credit for a great landing that took place when in reality he and Faisal arrived the following day saying they'd lost their way, but as they had the sea for a flank it seems that was impossible... that it is common knowledge that he is the Royal Mistress and that that is the reason you never hear his name mentioned in Arabia.' And a tale about a 'rather beautiful Arab boy' who wanted a passport and offered to pay for it with a slab of gold, saying 'that is the price of a night with Faisal' (A great task of happiness: the life of Kathleen Scott by Louisa Young, Macmillan,1995, pp. 200-201).
В книге Лоуренса Джеймса "Золотой воин" (дополненное издание) эта запись из дневника цитируется полностью, но в нее добавлены пояснительные вставки в квадратных скобках (то ли от самого Л.Джеймса, то ли от внука Кэтлин Скотт, лорда Кеннета, переписавшего для него из дневника эту запись).
«25 February. Well, well. Heard the most hair-raising stories from Vickery (Gunner) about L[awrence]. He was in Arabia at the same time. According to him, L[awrence] took credit for a great landing [i.e. at al Wajh on 23 January 1917] that took place when in reality he and [illegible, presumably Faisal] arrived the following day saying they'd lost their way, but as they had the sea for a flank it seems that was impossible. Says that it is common knowledge that he [Hussein]* is a 'royal mistress', that that is the reason you never hear him spoken of in Arabia. When V [ickery] referred to Hussein to him once, he replied, 'Don't talk about that boy to me.' Once a rather beautiful young Arab came to him for a passport for Egypt and said he could pay, and produced a slab of gold as big as two men's hands and said 'That is the price of a night with Faisal' and so on. Countless — tales! Well, well.» (The golden warrior: the life and legend of Lawrence of Arabia by Lawrence James, 2008, p. 255).
* На мой взгляд, это пояснение ошибочно: по контексту понятно, что речь идет о Лоуренсе (как это и поняла Луиза Янг). Хуссейн упоминается впервые лишь в следующем предложении. У меня создалось впечатление, что эта вставка была добавлена лишь потому, что писавшего (то ли лорда Кеннета, то ли Лоуренса Джеймса) шокировало, что Лоуренса назвали 'royal mistress'.
Возникает вопрос, кто такой Хуссейн, о котором говорится в предложении When V referred to Hussein to him once, he replied, 'Don't talk about that boy to me.' Фраза (не очень складная) вроде бы означает, что Хуссейн — какой-то мальчик или молодой человек, о котором Викери говорил Лоуренсу, но, скорее всего, леди Скотт написала to Hussein to him вместо to him to Hussein, т.е. Викери говорил королю Хуссейну, отцу Фейсала, о Лоуренсе. Мне это кажется наиболее правдоподобной версией, так как в источниках я не встречала упоминаний о других Хуссейнах, близких к Фейсалу (и Лоуренс Джеймс явно не встречал, иначе пояснил бы, кто имеется в виду). И кого еще, кроме короля, леди Скотт могла, упоминая впервые, назвать просто Хуссейном? Если бы Викери рассказывал ей о каком-то другом Хуссейне, она бы написала "один юноша, Хуссейн" или даже не запомнила бы имени, а написала просто "один юноша", "один приближенный Фейсала" и т.п.
9. Vickery was a plain-spoken man who freely criticised his superiors, but he was an officer, a gentleman and a country squire. It was, therefore, astonishing that he should break the conventions of his class so outrageously and rail against a brother offcer in this manner before a common acquaintance. Presumably, he must have been ready to support his allegations if the need ever occurred. (The Golden Warrior: the Life and Legend of Lawrence of Arabia by Lawrence James, 2008, p.256.)
10. Lawrence of Arabia: The Authorized Biography of T.E. Lawrence by Jeremy Wilson, 1990, p. 350.
11. A passage in SP(O) ch. 25 refers to this incident, but was omitted from the final text. It read: 'During lunch... there was an unfortunate lapse, when Vickery pulled out a great flask of whisky and mixed himself a hearty drink. We were not alone as guests, and it was tactless; but long residence in the Sudan, which had no educated class or Press or public opinion, took the fine edge off some Englishmen.' Ibid, p. 1048.
12.After long discussions with Vickery (one of the other British officers now based inWejh), Wilson's deputy at Jidda wrote: 'Lawrence with Feisal is of inestimable value'. (Ibid, p.374)
13. Lawrence informs us that he had quarrelled with Vickery on the first day. Vickery was a professional olficer and senior to him in rank. He also, according to Lawrence, had ten years service in the Sudan behind him and spoke Arabic fluently. He felt that, as a liaison oificer, Lawrence had a political rather than a military task and he was irritated by Lawrence's constant bragging and interference in everything. T.E. Lawrence. An Arab View, by Suleiman Mousa, 1966, p.47.
14. militera.lib.ru/bio/liddel-hart2/index.html
15. Jealous of his own position, Lawrence went out of his way to make a fool of jis potential rival, thus increasing their mutual animosity.(T.E. Lawrence: a biography‎ by Michael Yardley - 2000, р. 93).
16. TE Lawrence by Edmonds, Charles [pseud. of Charles Carrington], Haskell House Publishers, 1977 [TE Lawrence by Charles Carrington, London, 1935], pp. 58-59
17. Lawrence of Arabia: The Authorized Biography of T.E. Lawrence by Jeremy Wilson, 1990, p. 351.
18. "Feisal's army of ten thousand Arabs, half of them mounted on camels, formed a magnificent spectacle. The mood of exultation increased when a messenger brought news that Abdullah's force, while moving to Wadi Ais, had surprised and captured an important member of the Turkish elite together with a valuable baggage caravan. This good fortune called for celebration and for a time Feisal's progress northwards halted.'
... As a result, Feisal missed the rendezvous before Wejh previously agreed with Boyle, leaving Admiral Wemyss in an unexpected quandary: 'The non-appearance of Faisal made it incumbent on me to decide whether I should attack without him or await his arrival. ...' Wejh was in Allied hands by the time Feisal's main army arrived.
Afterwards there was looting.... (Ibid, p. 352)
19. In his report rUm Lejj to Wejh' (AB No. 41, 6.2.1917, p. 66) Lawrence gave a number of elaborate excuses for this delay, but concealed the real reason. Long after the war, however, when the truth could no longer damage the Arab cause, he admitted to Liddell Hart that it had been: 'Because the Arabs jollified over the news of Abdullah's victory.' (B:LH p. 63). (Ibid, p. 1048)
19. Lawrence of Arabia:a biographical enquiry by Richard Aldington, Greenwood Press, 1976, pp.172-174
21.TE Lawrence by Edmonds, Charles [pseud. of Charles Carrington], Haskell House Publishers, 1977 [TE Lawrence by Charles Carrington, London, 1935], p. 60.
22. The Golden Warrior: the Life and Legend of Lawrence of Arabia by Lawrence James, 2008, p.205. с примечанием For what happened at el Wajh: Garland; Vickery, 51-2; Weldo157-8; Adm 137/150, 251; Adm 137/548, 114. All disagree with Lawrence's account.
23. Despite the success, both Vickery and Bray were deeply shocked by the style of Arab warfare they had witnessed. Both were to write bitterly of the lack of discipline and planning. For example, Vickery noted that although Feisal's army 'only embarked on a four days' march, due north, parallel to the coast line, and within twenty miles of it, a great part... lost its way and arrived at the rendezvous two days late.' (The Authorized Biography of T.E. Lawrence by Jeremy Wilson, 1990, p.352).
24.It does seem that Lawrence was afraid Vickery might prove an obstacle; so he worked in his own secret way, which has never been fully revealed, to have Vickery transferred to another front. (T.E. Lawrence. An Arab View, by Suleiman Mousa, 1966, p.47.)
25.A few days after this, Vickery left Wejh for service in France. He was one of two artillery officers who had been attached to the British Military Mission when it was thought that gunnery would play a major role in the Revolt. As things had turned out, their expertise had hardly been called upon, and it was wholly irrelevant to the campaign against the railway. Artillery officers were in great demand elsewhere, and Wingate felt that he could no longer justify retaining them. Lawrence had mixed feelings about the decision. 'In one way, it was a pity, for he was a soldier to his finger-tips, with great irregular experience, and knew Arabic through and through in the way we all should have known it, but we got on better without him for he had never accepted our conditions. He was too worldly to like the Arab revolt... Then he was ambitious. His mind ran on decoration and promotion, and, as he saw no public for the Arab campaign, he called service in it professional suicide.' (The Authorized Biography of T.E. Lawrence by Jeremy Wilson, 1990, p.377).
26. «Even more astonishing was Lawrence's answer to the charges. He met Lady Scott again on 11 May 1921 and she recorded his conversation in her diary:
11 May, Colonel Lawrence. He had a drunken father. Whilst drunken, first, dull, son born. Reformed; and had had then another; killed; then one in India very remarkable; and a young one consumptive. Admitted his proclivities, but didn't affect his life. Said Vickery was a medal hunter and only out for himself.
This was the only occasion when Lawrence admitted his homosexual tendencies directly.»
The Golden Warrior: the Life and Legend of Lawrence of Arabia by Lawrence James, 2008, p.256)


Будет продолжение.

@темы: окружение ТЭЛ, masochism and sexuality, биография ТЭЛ, Аравия, отзывы о ТЭЛ, Фейсал

Comments

[Friday_on_my_mind]

tes3m, Наверно, только потому, что Фейсал - арабский принц!)) Почитала про его детство и юность...Кошмар. Неудивительно, что он страдал сердечной болезнью и прожил не так долго. Если только это не отвлекает тебя от продолжения записи, скажи в двух словах, известно ли что-нибудь о реакции Лоуренса на его смерть? Я не смогла ничего найти на данную тему. Прошу прощения, это не относится к Леди Скотт, конечно, но раз тут речь зашла про Фейсала. Или, напиши в другом месте, если не сложно.

[tes3m]

Friday_on_my_mind, в июне 1933 Фейсал приехал в Лондон, встречался с Лоуренсом, как пишет Уилсон в комментариях, несколько раз, встретился на приеме с леди Скотт, в ее дневнике есть запись об этом 7 июня. Она улучила минуту поговорить с ним о Лоуренсе, он сказал, какой Лоуренс хороший друг. Дальше Фейсал уехал в Швейцарию лечиться, где 11 сентября и умер. Пишут, что Лоуренсу друг сообщил телеграммой об этом, и Лоуренс быстро уехал в Лондон, т.к. в Клаудс Хилл прибыли репортеры (т.е. он сбежал от них). Но Уилсон про это не пишет, надо проверять.

[Friday_on_my_mind]

tes3m, Спасибо! Я так поняла, Фейсал умер неожиданно, что породило слухи о возможном политическом убийстве. Мне кажется (опять я со своим "кажется", но ведь точной уверенности нет), что его смерть была естественной. На многих фотографиях он выглядит красивым, но усталым и не слишком здоровым. Или, качество снимков такое...Очень жду продолжения про Леди Скотт!

[tes3m]

Friday_on_my_mind, Напишу уже в ближайшие дни.)

[tes3m]

Театхлмар, Как обещала, две страницы из Уилсона с письмом Лоуренса к Шарлотте Шоу о Фейсале.
806
Lawrence of Arabia
1927

In October the publication of Gertrude Bell's Letters and reports of a visit by Feisal to London gave Lawrence cause to look back on the past. Charlotte Shaw met Feisal and sent Lawrence her impressions. He replied: 'I'm awfully glad you liked him. For so long he was only my duckling: and I crow secretly with delight when he gets another inch forward on his road. When you think of the harassed and distant figure of Wadi Safra in 1916 — and then to the Hotel Regina Palace in 1927: why it is very wonderful.
'After your letter came I lay awake all the Sunday night, arguing my position (in Arabic: how much of it I have forgotten!) with an imaginary Feisal. I made a distinct impression on him, and completely convinced myself. I don't think he wants me, really. Not even the nicest man on earth can feel wholly unembarrassed before a fellow to whom he owes too much. Feisal owed me Damascus first of all, and Bagdad second: and between those stages most of his education in kingcraft and affairs. When with him I am an omnipotent adviser: and while that is very well in the field, it is derogatory to a monarch: especially a monarch who is not entirely constitutional. Feisal often has to lead his people: which is seldom the conduct of G.R. [King George V].
'Also peoples are like people. They teach themselves to walk and to balance, mainly by dint of trying and falling down. Irak did a good deal of falling between 1916 and 1921: and since 1921, under Feisal's guidance, has done much good trying and no falling. But I don't think it yet walks very well. Nor can any hand save it from making its mess: there is a point where coddling becomes wicked. All my experience of the Arabs was in the god-father role: and I think they have outgrown that. If they are to make good as a modem state (how large an "if ') then it must be by virtue of their own desire and excellence.
'So that I remain unrepentant. I was right to work for Arab selfgovernment through 1919 and 1920: and my methods then, though not beyond criticism, were I think reasonably justifiable. The settlement which Winston put through in 1921 and 1922 (mainly because my advocacy supplied him with all the technical advice and arguments necessary) was, I think, the best possible settlement which Great Britain, alone, could achieve at the time. Had we waited for the French to come to their right mind and co-operate in a complete settlement, we would be waiting yet. And after June 1922 my job was done. I had repaired, so far as it lay in English power to repair it, the damage done to the Arab Movement by the signing of the Armistice in November 1918.

807

'The people who want me to go on keeping my hand on the plough are either unfair to the existing ploughmen, or unfair to the plough. The class of work I was doing is finished. Had I continued to be connected with Arab affairs I should have had to change my style and subject and status. I thought it easier — no, I thought it imperative — to change roles altogether. Hence the clean break with my past which the R.A.F. represents.
'It's because I've chosen the R.A.F. that people make a fuss of my abdication from Arab affairs. If I'd accepted a Governorship — of Cyprus, or Jamaica, or Borneo — they would have taken for granted my leaving the Arab sphere...
'I'm happy, indeed, that you liked him. He is one of the best people I know. Your remark about his tenacity interested me. He is both tenacious and weak: perhaps these qualities always go together. It is easy to swing him off his point: and when released he tends to swing back to it. Therefore the French called him treacherous. He was (and perhaps is still) quite weak: but, I agree, tenacious. Very gentle, you know, and very kind, and very considerate, and outrageously generous to friends, and mild to his enemies, and cleanly and honest and intelligent: and full of wild freakish humour: though I suppose that is a little overlaid with kingliness, now. He has been king for six years, which is a deep experience. I wish you could have known him, as I did, when he was Feisal, just. One of the most attractive human beings I have ever met...
'You know, without my telling you, how much I liked him. I talk of him always in the past tense, for it will be a long time before we meet again. Indeed I hope sometimes we never will, for it would mean that he was in trouble. I've promised myself to help him, if ever that happens. As for Irak... well, some day they will be fit for self-government, and then they will not want a king: but whether 7 or 70 or 700 years hence, God knows. Meanwhile Feisal is serving his race as no Arab has served it for many hundred years. He is my very great pride: and it's been my privilege to have helped him to his supremacy, out there, and to have made him a person, for the English-reading races'.

There were many people who thought Lawrence's talents were wasted in the ranks, especially after the completion of Seven Pillars and the success of Revolt in the Desert. For the first time since 1923, he was in a position to earn a large amount of money if he chose, and during 1927 he received several proposals for well-paid work. In November, for example, he was offered $100,000 for a seven-week lecture tour in the United States,'and

[Lowarrn]

две страницы из Уилсона с письмом Лоуренса к Шарлотте Шоу

Огромное спасибо. ))) *Представила, сколько вы времени потратили*

«'I'm happy, indeed, that you liked him. He is one of the best people I know».
«One of the most attractive human beings I have ever met»...
«You know, without my telling you, how much I liked him.»

Остальное (то, что касается политики) пойду читать со словарем. )))

[tes3m]

Поскольку Лоуренс в письме к Шарлотте Шоу пишет о Фейсале в основном хорошее, ради объективности помещаю еще одну выдержку из книги Уилсона. Лоуренс, разумеется, не писал в "Семи столпах" и в письме Шарлотте, что Фейсал был вероломным союзником и пытался договориться с турками тайно от англичан ("продавал нас", пишет Лоуренс). Как Уилсон добавляет в комментариях, Лоуренс по этому поводу писал одному американцу, что его, может, и возмутило бы такое поведение Фейсала, но Англия и сама тайно вела переговоры с турками за спиной Фейсала и Хуссейна, и вообще "в любви, на войне и в заключении союзов все средства хороши". "Without telling Lawrence, Feisal had begun to take these exchanges with the enemy very seriously. Lawrence later wrote: 'Djemal was willing to give independence to Arabia, and autonomy to Syria, and half the riches of Turkey to Feisal, if the Arab Army would rejoin the Turks against the British'. On another occasion, Lawrence discussed these secret negotiations with Liddell Hart, who made notes of the conversation.
These jottings are confused, probably because he only gave a condensed and somewhat vague summary. In part, however, they clearly refer to the situation in June: 'Feisal never told [Lawrence] about his negotiations in the summer of 1918 — Feisal was definitely "selling us". He thought the British were cracking... [Lawrence] heard through agents in camp. [He] stopped it when getting dangerous; pretended to take it as a piece of political tactics... Feisal could not carry on when the English knew.'
After the war, Lawrence clearly thought it politic to conceal the seriousness of these Arab dealings with the Turks, and there are obvious discrepancies between his different statements on the subject. Contemporary records, however, suggest that he originally encouraged the correspondence, believing that he could control it. As contacts between the two sides were inevitable, it seemed best to know what was going on. During the spring of 1918, however, he discovered that Feisal was attempting to hide the negotiations from him. By devious means, he seems to have kept abreast of the situation.
Feisal replied to Jemal's latest approach on approximately June 10th.
Lawrence managed to see this letter, and was alarmed by its contents. He passed details to Hogarth, who noted that a copy had been obtained 'from secretariat without Feisal' knowledge".

Lawrence later told an American acquaintance that 'Feisal and Jemal were carrying on quite serious peace negotiations all 1918. I saw both sides' letters unbeknownst: I should have been morally indignant with Feisal, only England was secretly negotiating with the Talaat [one of the ruling Turkish triumvirate], also to my unofficial knowledge, all 1918 too. All is fair in love, war and alliances.' T. E. Lawrence to W. Yale, 22.10.1929 DG p. 672.

[tes3m]

Театхлмар, Ну, не так уж времени много, как оказалось.))) Хоть книга и толстая, но удалось сканировать.

[Lowarrn]

Фейсал был вероломным союзником и пытался договориться с турками тайно от англичан ("продавал нас")

Лоуренс не осуждает, лишь констатирует факт: англичане обманывали арабов, арабы (Фейсал), в свою очередь, за их спиной пытались договориться с турками. Но
All is fair in love, war and alliances.
И судя по тому, что ТЭЛ писал Шарлотте Шоу, он до конца сохранил преданность Фейсалу. )))

[tes3m]

Театхлмар,

Лоуренс не осуждает, лишь констатирует факт

Ну да, я так и написала.)))